В этом году Троицу в нашем храме встречали особенно торжественно — отмечали двадцатилетие создания прихода храма Успения Пресвятой Богородицы в Путинках. На празднике состоялась премьера фильма о приходе, снятого кинорежиссером Виктором Рыжко, прошел праздничный концерт. Храм с трудом сумел вместить всех желающих. Собрались люди разных поколений, но особенно отрадно было видеть молодые счастливые пары, светлые, радостные лица детей. Более 300 человек причастилось в этот день. Да, приход стал действительно большой дружной семьей.

А двадцать лет назад, когда храм только восстанавливался и на праздник Святой Троицы состоялась первая служба, всё было еще в руинах. Тогда прошел первый крестный ход, в котором участвовало всего семь человек, свято веривших в то, что поруганную святыню удастся восстановить.

Первым настоятелем стал протоиерей Глеб Афанасьев, которому помогала его верная спутница жизни матушка Людмила. Она и сейчас является ктитором и возглавляет службу Жен-Мироносиц. Мало кто верил тогда в возможность восстановления святыни. Отец Глеб верил! И все свои силы до последнего вздоха он отдал, возрождая поруганную святыню. 26 июня 1995 года тяжелый инсульт прервал жизнь этого удивительного пастыря, а на сороковой день его кончины на пятиглавие церкви были подняты золотые кресты. Храм стал памятником своему первому настоятелю, затеплившему в нем лампаду святой христианской любви…

Труды отца Глеба продолжил нонешний настоятель, протоиерей Алексий Гомонов, завершивший дело восстановления храма и собравший большую многоликую, дружную приходскую семью.

Матушка Людмила Афанасьева рассказывает о том, как восстанавливался храм.

Все началось в конце 1991 года, когда отец Глеб подал прошение на московский храм и ему поручили восстанавливать храм Успения в Путинках. Когда батюшка получил назначение, послал первой меня: «Пойди, пожалуйста, и разведай, что это такое?» Я пришла по указанному адресу — и никакого храма не нашла. Из-за забора были видны какие-то совсем не похожие на церковное здание постройки, просто какие-то развалины. Погода была теплая, снега почти не было. Я увидела в заборе обитую железом калитку и толкнула ее. Сделала первый шаг, и вдруг попала в листву, в которой буквально утонули ноги. Листва здесь лежала везде, и, наверное, уже не один год.

Я осмотрелась и увидела здание, в котором было трудно узнать храм. Оно вросло в землю, все окна были на уровне ног, и входная дверь была обита фанерой. На ней висел огромный замок. От колокольни почти ничего не осталось, к ней была сделана какая-то бетонная пристройка. Был еще сбоку гараж. Алтаря не было. В общем, я ничего не могла понять. Все было закрыто. Я обошла строение с южной стороны и заглянула в окошко, где сейчас свечной ящик, — внутри всё было прямо как на помойке: множество бумаги, какой-то хлам, какие-то столы, маленькая комнатка, в которой непонятно что творилось. И во дворе не лучше — какие-то навесы, а под ними настоящая свалка, старые бочки, мусор. Я приехала домой в жутком состоянии и в слезах сказала сыну: «Ты даже не представляешь, какой храм дали отцу!..» Он ответил: «Мам, я тебя очень прошу, не плачь, когда приедет папа… ну наберись терпения. Давай съездим еще раз и вместе все посмотрим». И мы тут же вернулись. Стояли четыре милиционера и с любопытством наблюдали за нами. Мы вошли на территорию храма. Сын тоже все внимательно осмотрел и говорит: «Мам, вообще-то тут все можно сделать, не надо отца расстраивать». Хоть сын меня и успокаивал, но как только батюшка вернулся со службы… я, конечно, в рыдания: «Что тебе дали… какой-то ужас — все в таком страшном состоянии. Там храма как такового нет, и войти нельзя — все заперто».

Владыка Арсений сказал, что надо торопиться, есть уже община музыкантов, которые планируют открыть на территории церкви свои мастерские. А ключ от храма у человека, который изготовляет электрогитары. Мы с батюшкой, конечно, сразу поехали к нему на Фрунзенскую набережную — он там жил. Забрали ключи и тут же поехали в храм. На двери висел огромный замок, мы его открыли, ступили и сразу провалились, чуть ноги себе не сломали, потому что за дверью был провал — ни ступенек, ничего. Посреди храма, где сейчас икона Успения Божией Матери, стоял огромный станок, как мы потом выяснили, для раскройки тканей — здесь располагалась долгое время мастерская Дома моделей Вячеслава Зайцева. Сейчас она на проспекте Мира. А тогда в храме был кроильный цех — везде валялись выкройки. Но все это было уже несколько лет как брошено. Везде была листва, перемешанная с мусором и ветками.

Когда отец Глеб впервые увидел храм то он осмотрел все, улыбнулся и сказал: «Ничего, с Божией помощью восстановим». Потом приезжал к нам Владыка Арсений. Это было уже весной. Владыка спросил: «Ну что, батюшка?» Отец Глеб улыбнулся в ответ. «Ну если батюшка улыбается, значит все будет восстановлено!» Но батюшка был слаб здоровьем, и денег никаких на ремонт не было. Были какие-то небольшие наши с мужем сбережения, и я, наивное существо, думала, что на эти деньги мы что-нибудь сможем сделать.

Отца Глеба тогда поставили временно служить в храм Рождества, потому что священник не может не служить. После литургии он приходил сюда, и мы не знали, с чего начать — все было перестроено и переоборудовано. И в четверике, и в приделе был второй этаж, арок не было. Там стояли такие длинные столы, очень низко висели лампы дневного света, наверное, чтобы кроить было удобнее. Главного алтаря не было, только придельный, но в нем вместо престола стоял огромный котел, видимо, там долгие годы была котельная. В общем, так вот потихонечку мы взялись за дело.

Батюшка стал ходить по разным учреждениям. Пошел в театр «Ленком», но они отказались, сказали, что уже помогают храму Рождества. Недалеко от храма был ресторан «Вишневый сад», сейчас его уже нет. Маленький, полуподвальный такой, но хозяин стал по мере сил давать деньги на ремонтные работы. Рядом было казино, но отец Глеб наотрез отказался брать оттуда хоть какие-то деньги. Простые люди тоже откликнулись. Не могу забыть двух старушек, которые с каждой пенсии жертвовали последние гроши, отказывая себе во многом. Приходили и другие старушки, собирались со своими подружками, не сидели во дворе, а приходили к нам и кропотливо, вручную, разбирали завалы мусора. Все двигалось очень медленно.

В восстановлении церкви большую роль сыграл бывший московский мэр Юрий Михайлович Лужков. Все изменилось, когда в один прекрасный момент сюда приехал Ю.М. Лужков. Он вошел в храм, все осмотрел. А мы уже стали леса какие-то ставить — у нас здесь работал молодежный отряд реставраторов «Реставрос». Руководителя звали Костя, сейчас он умер уже. Они нам очень помогали — разбирали завалы, развалины, которые здесь были, гаражи и другие мелкие пристройки. Осмотрев храм, Юрий Михайлович сказал: «Отец Глеб, я вас познакомлю с руководителем Промстроя, его фамилия Мороз. Он будет помогать вам». Познакомились. И работа закипела: начали возить на стройку бесконечные машины кирпича, а из храма машина за машиной вывозили мусор. Дали экскаватор, который все это грузил, а потом срыл вокруг здания больше метра земли, весь культурный слой до фундамента. И вот так пошло потихонечку. Очень помог Юрий Михайлович. Потом он дал организацию УКРИС — Управление капитального ремонта и строительства. Многие организации стояли на очереди, а мы, по-видимому, попали чуть ли не первыми. Нами сразу стали заниматься.

В этот момент я уже не работала — была на пенсии. Батюшка каждый день в храме был. И я стала проверять процентовки. Им выделили много денег, вот они и приписывали. Мы тщательно проверяли все бумаги — не давали воровать. Поэтому на выделенные Лужковым деньги строители смогли многое сделать. Все это уносило множество нервов и сил.

Здание восстановили, но интерьер храма УКРИС не делал, только внешнюю отделку. Но и здесь Господь помог. Проезжал мимо нас человек, бизнесмен средней руки, увидел, как мы эти развалины восстанавливаем, и проникся, решил нам помочь. Думаю, он искал Бога, и взял на себя такой подвиг. Мы нашли резчиков, художников, оборудовали придел в честь Сергия Радонежского. А ведь сначала все из фанеры было, иконы только бумажные. Перед таким самодельным иконостасом и начались службы. Первая состоялась двадцать лет назад, на Троицу. В крестном ходе участвовало всего семь человек. Мы шли тогда по мусору и, честно говоря, не представляли, как это всё можно восстановить. Но вместе с отцом Глебом мы свято верили, что Господь поможет, и храм восстанет из руин в своем прежнем величии.

К сожалению, подвижнические труды по восстановлению храма сильно подорвали здоровье отца Глеба. Ему пришлось служить в этом храме недолго, всего четыре года. Умер он внезапно — инсульт. Перегрузки, конечно, — сердце было больное. Когда это случилось, я поехала в Патриархию, там был Патриарх, ему сразу доложили прямо в трапезную. И он тут же прислал о. Александра Абрамова и о. Михаила Рязанцева. Они уже батюшку одевали, а служба не должна была прекращаться. И после этого дали нам в храм служить о. Максима Мирова. Он только еще начинал служить. Отец Максим прослужил два года. Очень медленно все двигалось. И у нас как такового не было прихода. Был актив человек десять: Дарья Денисовна, кандидат химических наук, она была уже на пенсии; Саша Лопаткин, его будущая жена Света попозже пришла; Олег появился — он стоял где-то в больнице, иконочки продавал. У нас была малюсенькая палаточка, она выходила на улицу, вот там он и стал торговать. В алтаре стал помогать инок Ермоген. Но молодому батюшке не хватало активности, чтобы собрать настоящий приход. И я стала просить у Владыки Арсения прислать другого, более деятельного священника, способного сплотить людей вокруг восстанавливающего храма.

Я ходила к Владыке не один месяц. Но найти нужную кандидатуру не удавалось. Мне помогла матушка Зоя. Она порекомендовала отца Алексия, который тогда служил в Ступино. Когда я первый раз увидела батюшку, у меня было впечатление, что передо мной сидит какой-то ангел, тихий был, как дитя. Удивительно, священник — и так искренне мне рассказывал свою историю, так откровенно, всю свою жизнь. Он мне очень понравился. И матушка такая же светлая, рассказала, что их девочки умеют петь, могут помочь, а на клиросе петь тогда было некому. После встречи я пошла к Владыке Арсению хлопотать за о. Алексия. Оформлять было трудно, потому, что он служил в области. Я много молилась, мне хотелось, чтобы вопрос поскорее решился. Наконец вышел указ Святейшего, и о. Алексий начал служить. В храме было много недоделок: только воздвигали центральный иконостас, алтарь уже был восстановлен, но росписи еще не было.

И батюшка очень спокойно и вдумчиво начал вникать в дела, он выбрал правильный курс — стал собирать общину. У батюшки было много друзей, которые взялись помогать, много прихожан пришло вместе с ним, стал появляться народ, нашлись жертвователи. Начались регулярные службы, и стало полегче. При батюшке люди начали прибывать, потому что его мудрость, умение найти подход к каждому притягивают к нему людей. Он человека видит насквозь, умеет дать то, что ему в данный момент нужно. У людей столько горя, столько проблем. Иногда человек в тупике, и отец Алексий находит выход — выводит из этого тупика, я сама это неоднократно испытывала. И к нему потянулись, потянулись люди. Теперь у нас прекрасный большой дружный приход, и по праздникам храм с трудом может вместить всех богомольцев.